Доброволец пошел в психиатрическую больницу помогать и попался: «Мне сказали, главное – общение. Налаживай контакт. А как его налаживать, если человек не разговаривает, не понимает, не реагирует? Как помочь тем, кто не может попросить о помощи?»

Доброволец пошел в психбольницу или ПНИ помогать и попался: «Мне сказали, главное – общение. Налаживай контакт. А как его налаживать, если человек или не разговаривает, или не понимает и на тебя практически не реагирует? Как помочь тем, кто не может попросить о помощи?»

В ДДИ. Фото: диакон Андрей Радкевич

В психоневрологических учреждениях, по крайней мере, в столице, медпомощь обеспечивают врачи, быт налажен, все сыты-обуты, а сказать, чем именно помочь, в психиатрической больнице и ПНИ может не каждый проживающий.

Наш материал – попытка разобраться, в чем специфика добровольческой помощи в ПНИ и психиатрических больницах и как избежать ошибок тем, кто чувствует в себе желание и силы помогать именно в этих специализированных учреждениях.

Не навреди!

Первое, на что сразу же советуют обратить внимание волонтера специалисты: психиатрическая больница и ПНИ – это не одно и то же. Если в ПНИ помощь в общении с проживающими там людьми полезна и востребована, то в психиатрической больнице волонтер, пришедший «для общения», больше навредит — и себе, и больному.

Наталья Суполкина, медицинский психолог в МНПЦ наркологии (филиал №4), 11-летний опыт работы в психиатрической больнице Москвы №3:

— Первый шаг новичка в волонтерство должен начинаться с ответа на вопрос: зачем мне нужна добровольческая деятельность? Другими словами, для чего мне необходимо помогать именно этим людям (например, детям, больным онкологией, бездомным, психически больным и т.д.)? Такой выбор происходит не случайно, зачастую это личная, даже интимная причина.

Понимание смысла своей будущей волонтерской работы позволит человеку правильно рассчитать свои силы, не брать чрезмерную ответственность, а, значит, эмоционально не «выгорать» и быть полезным тем людям, которые нуждаются в помощи достаточно продолжительное время.

В контексте нашей темы волонтеру стоит задать вопрос, для чего ему необходимо помогать больным людям, находящимся в стенах психиатрической больницы? Например, опасным и разрушительным в психологическом смысле для добровольца может оказаться его неосознанное желание вылечить пациентов, стать для них альтернативным врачом (с чем профессионалы не справились, справится волонтер).

Если человек ставит перед собой задачу, которую он в принципе решить не может (а волонтер не может заниматься лечением психической патологии, если он не психиатр), то для него создается ситуация хронической несостоятельности и беспомощности, а это, в свою очередь, способствует возникновению эмоциональных расстройств, вплоть до депрессии у самого волонтера.

Второй шаг новичка – это знакомство с особенностями людей, с которыми он собирается работать. Например, необходимо иметь представления о возможных ограничениях детей, больных раком, или способах установления контакта и общения с бездомными, или представление о формах психической патологии.

Специфика патологии, а так же лечения в стенах психиатрической клиники, заметно сужает объем возможной добровольческой помощи – в больнице люди лежат в период обострения, как только их состояние стабилизируется, в соответствии современными лечебными стандартами, как правило, они выписываются.

Состояние обострения зачастую сопровождается выраженными трудностями или недоступностью пациента к продуктивному контакту, возможностью спонтанного причинения вреда себе или окружающим, или иным неадекватным поведением – в эти моменты больной нуждается именно в профессиональной помощи.

И, тем не менее, волонтерская работа возможна и в стенах психиатрической клиники, например, можно передавать передачи, гостинцы, или какие-то необходимые вещи для одиноких пациентов, которых, к сожалению, достаточно много в наших психиатрических больницах.

Хочу помогать людям… или хочу любви?

Итак, добровольцы не могут ходить в психиатрические больницы «общаться», но могут ходить в ПНИ. Но и здесь возникают вопросы. Первый – мотивация, зачем доброволец идет именно в это специализированное учреждение? Знает ли он, с чем столкнется? Хватит ли у него сил?

Причины, по которым человек идет помогать в ПНИ, различны. Нередко за желанием делать добро стоит неотслеженный самим добровольцем романтический порыв, скрывающий стремление получить в ответ благодарность и ощущение собственной нужности, в конечном счете, — любовь в ответ на свою помощь. При этом представление о своей помощи может быть самым неопределенным.

Есть реальные случаи, как люди, просто горевшие желанием прийти в ПНИ, переступив порог учреждения, сразу же уходили, — настолько велика оказывалась разница между реальностью и их предположением о ней.

Но и те добровольцы, кто оставался, нередко, попытавшись сделать что-то, теряются, столкнувшись, прежде всего, с проблемой общения: «Мне сказали: выбери себе одного человека и попробуй с ним подружиться. Потому что здесь каждый нуждается именно в личном контакте. Но как подружиться с человеком, который не понимает твою речь, на тебя практически не реагирует, никакой вообще обратной связи не дает… Не понятно, нравится ли ему то, что я говорю, делаю? Попадаешь в какой-то круг: помогать готов, приходишь, что-то делаешь, а результата нет», — это почти дословно пересказанное мнение одного из волонтеров.

В конце концов, человек может решить прекратить посещения, которые кажутся бессмысленными.

— Порой волонтерам хочется прийти и сразу сделать всех счастливыми, но не все так просто. Этого недоразумения можно было бы избежать, подойдя к служению после минимальной подготовки, — рассказывает сестра милосердия ПНИ № 11Ирина Колесникова.

Один из вариантов – обратиться в школу добровольцев службы «Милосердие» и там получить необходимые знания и навыки, другой – обратиться к тем, кто уже посещает ПНИ и с кем легче войти в это служение.

Первое посещение

Немало зависит от первого посещения.
— Во-первых, сразу, с улицы, в ПНИ сейчас не пустят, потому что можно наделать ошибок, — рассказывает координатор службы добровольцев «Милосердие»Евгений Матвеев — Сначала с человеком знакомятся, к нему присматриваются. Воспитатели должны быть уверенны, что новый доброволец понимает, куда он пришел и не наделает глупостей из-за ненужного рвения.
В любом случае, первое время он не останется один, кто-нибудь всегда будет рядом.

Добровольца заранее предупреждают, чего делать нельзя, например, приносить сладкое проживающим, у которых сахарный диабет, или что-то еще в подобном роде.

Подготовка и присутствие человека более опытного поможет справиться и с первым впечатлением – вдруг доброволец не готов к тому, что увидит странно, на его взгляд, одетых людей, у которых, например, могут течь слюни, и это – просто проявление их заболевания, а не что-то другое.

Очень важный момент: первый раз непременно нужно идти с опытным добровольцем и ни о чем не делать поспешных выводов.

Дружба – момент тонкий

Казалось бы, что может быть проще общения? Но именно здесь возникают сложности, и не всегда дело в том, что у проживающих в ПНИ есть ментальные отклонения: часто проблема заключается в подходе добровольцев к этому общению.

— Надо понимать, что, приходя в учреждение такого рода, вы приходите все-таки к людям домой, и нужно пытаться наладить с ними контакт ровно так же, как если бы вы пришли в самый обычный дом к незнакомым людям. Большая часть подопечных в меру особенностей и несмотря на заболевания — очень общительные люди, — говорит Евгений Матвеев.

— Не надо с ними сюсюкать, выдумывать темы для разговора, делать что-то искусственно. Все, что требуется — вести себя самым обычным образом, как, например, дома, или с друзьями.
Что из этого получится — покажет уже сама жизнь, ведь дружба – момент личный и очень тонкий. Мое мнение – нужно быть собой, и побольше общаться с живыми людьми, а опыт лучше перенимать у тех, кто уже занимается таким служением, — уверен Евгений.

— Люди, которые проживают в ПНИ, нередко могут физически выглядеть как взрослые, но внутренне оставаться детьми, об этом нужно помнить, чтобы не трактовать их действия неправильно, — говорит руководитель направления по работе с инвалидами Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви Вероника Викторовна Леонтьева. — Поэтому первое, что требуется от волонтера – доброжелательность и открытость, стремление понять, что перед тобой за человек.

Общаться с людьми, у которых есть особенности восприятия и развития – целая наука, и волонтер, который будет стремиться приходить в ПНИ, освоит ее постепенно, но какие-то моменты можно иметь в виду с самого начала.

— Задача добровольца — расширить картину мира человека, проживающего в ПНИ, показать ему новые возможности, грани, краски жизни, и подойти к этому творчески, — убеждена Вероника Леонтьева.
— Я бы рекомендовала поговорить с персоналом ПНИ, товарищами по комнате того человека, к которому вы приходите, может быть, они вам больше скажут о том, что он может и любит, — советует она.

— Например, в одном ПНИ лежит слепоглухой человек, и его проблема в том, что его некому выводить на улицу, поэтому он совсем не гуляет. А если добровольцы поинтересуются у специалистов, они узнают, что, например, ему можно на ладошке буквы писать, и он поймет и сможет голосом вам ответить. Этот человек живет в темноте и тишине, но на самом деле у него очень богатый внутренний мир, который нужно только открыть.

Можно сразу спрашивать, что человеку нравится, чем он хотел бы позаниматься, и на этом строить общение.
– Например, если человеку нравится рукоделие, можно приносить ему материалы, осваивать разные техники, что-то мастерить, лепить, — делится вариантами Вероника Леонтьева. — Если позволяют условия, можно вместе пить чай, готовить еду. Кто-то просто рад любому новому общению, кому-то нравится, если волонтер будет ходить с ним гулять, любоваться природой, вместе рассматривать листочки на деревьях.

Общение можно выстроить вокруг самых разных вещей. Например, в одном ПНИ жила девочка, которой очень нравилось петь, она даже выступала на концертах. И девушка-волонтер занималась с ней музыкой: играла на фортепиано в актовом зале ПНИ, показывала ноты, разучивала с ней новые песни. Девочка не научилась играть на фортепиано, но эти уроки приносили ей огромную радость и возможность участия в концертах с новым репертуаром.

Если человек не говорит, но способен воспринимать речь, можно попробовать общаться альтернативно, например, используя систему карточек с картинками.
Сейчас можно оформить так называемый гостевой режим. Необязательно волонтеру забирать человека из ПНИ именно в гости к себе домой, хотя для них побывать в домашней обстановке – ни с чем несравнимая радость! Но можно, например, пойти погулять по городу, в парк, в музей, в зоопарк, в кафе и так далее. Это прекрасная возможность показать человеку мир за стенами ПНИ, которого он никогда не видел, и, может быть, у него появится в жизни какой-то дополнительный интерес.

Если человек любит только рисовать, есть возможности пробовать делать это разными способами: ручной, карандашом, восковым мелком, пальцем, не на бумаге, а на ткани и так далее, — говорит Вероника Леонтьева. – Главное – желание искать новые варианты и смотреть на человека, к которому приходишь. Люди в ПНИ такие же, как и мы, и если с ними подружиться, они откроют свое сердце и сами подскажут, чего им бы хотелось.

В ПНИ. Фото: Ирина Сечина

Как важно быть вежливым

— Потребность в общении есть у всех, она в принципе присуща человеку вне зависимости от специфики нарушений в его развитии, просто она по-разному проявляется, — рассказывает психолог Добровольческого движения «Даниловцы»Светлана Малыхина. — Другое дело, что есть те, кто способен общаться более-менее привычным образом, говорить, выражать эмоции, а есть люди с очень серьезными ограничениями по зрению, слуху и речи, и им значительно труднее.

Так или иначе, мы видим с их стороны сигналы: они рады, когда мы приходим, скучают, когда волонтеров нет. Говорят не только словами, но и глазами, жестами, даже молчанием. Надо учиться это читать.

Важны ритуалы – приветствие, прощание, выражение благодарности, просьбы. Общаясь, надо смотреть человеку в глаза, быть рядом, аккуратно прикасаться к нему, например, к его плечу, чтобы установить контакт. Нельзя допускать панибратства, идти у человека на поводу. Дело волонтера – соблюдать в общении здоровую дистанцию (как, впрочем, это происходит и в обычном общении).

Ни в коем случае нельзя поддерживать и разрешать агрессию, если она возникла – направлять энергию в другую деятельность.

Jпыт такого общения ценен для волонтеров не только в ПНИ, он учит находить к любому человеку индивидуальный подход, быть внимательным.

В общении важна последовательность, систематичность. Например, прощаясь, нужно говорить, когда придете в следующий раз, это очень важно.

Очень важен сам стиль общения. В интернатах с людьми общаются в основном в императивном наклонении: «Сделай то-то, не делай так» и тому подобное. Безусловно, это удобно для персонала и эффективно с точки зрения получения результата. Волонтер может дать человеку другое общение, научить приветствовать, просить, прощаться. Сам будет говорить: «Сделай, пожалуйста, вот это». Учить выражать свои эмоции: «Мне нравится вот так. А тебе?».

Конечно же, волонтер приходит на час-два в неделю, кто-то чаще или реже, и потом человек все равно остается в привычном мире, но все равно ему приятно, когда появляется вот это другое, особое общение. Когда что-то происходит не потому, что надо, а оттого, что просто радостно встретиться с человеком и провести с ним время, научиться взаимодействовать.

— Как общаться с человеком, который на уровне логики тебя не понимает — объяснить словами очень сложно, — говорит Татьяна Багдасаръян, выпускница ДДИ и ПНИ, а теперь сама волонтер в ПНИ № 25. — Да, там люди очень разные. Есть те, кто не говорит вообще. Но можно общаться не словами, а сердцем. Своими чувствами. И тот человек это почувствует обязательно. Каждый человек может это чувствовать.

Татьяна Багдасаръян

От волонтеров могут ждать и какой-то конкретной помощи.

— Помимо общения, например, летом нашим подопечным не хватает прогулок, — рассказывает сестра милосердия Ирина Колесникова. — Мы не всех можем вывести или вынести на улицу своими силами, потому что людей много, так что в летнее время добровольцы особенно нужны.

Правила добровольцев

Опытные волонтеры советуют следовать нескольким правилам, которые помогут в вашей работе:

1. Выделить четкий лимит времени
Например, если вы выделили на помощь в ПНИ два часа, она должна занимать ровно два часа, не меньше, но и не больше.

2. Соблюдать регулярность
Лучше помогать понемногу, но регулярно, чем подолгу, но нерегулярно или разово. Полтора-два часа еженедельно – это лучше, чем пять-шесть часов раз в месяц-полтора.

Регулярность помогает решить и так называемую проблему «выгорания», когда в какой-то момент человек начинает чувствовать себя ненужным, а свои усилия бессмысленными. Это может происходить тогда, когда первый импульс прийти и помочь заканчивается, а на его место не пришло что-то другое. По опыту тех, кто ходит в ПНИ в течение долгого времени, если в момент, когда хочется все бросить, пересилить себя и продолжить посещения, ощущение ненужности проходит, и начинаешь чувствовать, насколько ты действительно нужен здесь, как тебя ждут и любят, и какое счастье – иметь возможность кому-то помочь и поделиться своей радостью.

3. Сразу настроиться на долгосрочную перспективу
Помнить, что, как и в обычной жизни, в ПНИ живут люди разные. Кто-то сразу радуется вновь пришедшему и открывается для общения, кому-то нужно время, чтобы присмотреться, так что нужно сразу настраиваться на длительное время.

4. Ходить помогать группой, лучше с ровесниками
Один человек – и это касается многих ответственных занятий – всегда чувствует себя слабее, чем когда находится в группе. Единомышленники могут поддержать, помочь сориентироваться, пережить трудности. А если речь идет в посещении ПНИ, лучше всего, чтобы подобрался коллектив ровесников, потому что, как показывает практика, человеку нужна поддержка таких же, как он.

Анна Вербина, руководитель компании «МедИндия», рассказывает о том, чем вредна токсичная благотворительность, и о том, что важно не только сердце, но и ум

Фото Павла Смертина

Сетевая благотворительность в последние годы набирает обороты. Причин тому несколько: слабая социальная защищенность людей, уменьшение доходов, недостаточность медицинской помощи, различные стихийные бедствия. Это здорово, что люди сообща ищут решения проблем и объединяются, когда это необходимо.

Направления разные, одну из самых больших долей составляет адресная благотворительность, когда волонтеры из разных городов и даже стран собирают средства на лечение. Как правило, на лечение детей.

Заболевания, на лечение которых идут сборы, самые разнообразные – от ДЦП до тяжелой онкологии в диапазоне от реабилитации до сложнейшей высокотехнологичной помощи, например, лечения продвинутых стадий онкологических заболеваний, трансплантации костного мозга, органов и другого высокотехнологичного лечения. Как на родине, так и в зарубежных госпиталях.

Мы много принимаем на лечение в Индии детей, которым помогают и благотворительные фонды, и сетевые волонтеры. За последние годы мы уже сдружились со многими прекрасными волонтерами, которые работают честно, вкладывая душу и при этом вполне профессионально.

Я не случайно употребила слово «работа» – количество времени, которое эти волонтеры уделяют раскрутке групп, фандрайзингу и общению со своими подопечными – это практически полная занятость и, видя их погруженность, я многим из них советовала создавать фонды для большей устойчивости. В своей работе они применяют методы, присущие серьезным фондам и, в первую очередь, проводят медицинскую экспертизу случая, чтобы понять реальный необходимый объем медицинской помощи пациенту.

Не секрет, что родители, сталкиваясь с тяжелыми жизнеугрожающими проблемами здоровья у своих детей, находясь в состоянии стресса и паники, не всегда могут оценивать происходящее реалистично и принимать логичные решения в интересах ребенка. Более того, в ситуации, когда над ребенком нависла угроза его жизни, многие родители согласны на все и становятся легкой добычей для всякого рода мошенников, которые обещают спасти ребенка, разумеется, не бесплатно.

Родители, ища выход из беды, могут рассылать медицинские документы детей в десятки госпиталей по всему миру и, что скрывать, обязательно найдется посредник, врач или госпиталь, который скажет те самые заветные слова, что ребенка можно вылечить – большего родителям и не надо. Когда у родителей нет своих средств на лечение, перед ними появляются два пути – обращаться в благотворительные фонды или вести сбор в сети.

В случае, когда родители обращаются в серьезные благотворительные фонды, фонды сами проводят медицинскую экспертизу, в результате которой можно четко понять, показано ли ребенку лечение, указанное в счете со многими нулями, или же родителей попросту вводят в заблуждение. То же происходит, когда случаем занимается опытный серьезный волонтер.

В этих случаях мы всегда спокойны – все относятся к процессу ответственно. Родители получат грамотный квалифицированный ответ, на основании которого они могут принимать решение. Фонды и серьезные волонтеры знают ситуацию по госпиталям прекрасно и не работают со всякими шарашкиными конторами – горе-госпиталями, раскручивающими на деньги и обманывающими пациентов.

А вот в случае, если родители обращаются к той части стихийной сетевой благотворительности, которая проводится силами несерьезных волонтеров, тут вступают совершенно иные законы. Как правило никакой медицинской экспертизой там даже близко не пахнет, она попросту никого не интересует, а весь упор делается на эмоции, яркие образы, жалость и картинки «если ты не помог этому ребенку – то у тебя нет сердца».

Тут же обвинения врачей-убийц на родине и список благотворительных фондов, которые отказали в помощи. Никого не интересует, по сути, действительно ли то, что происходит – в интересах ребенка? Правдиво ли мнение? Почему отказывают фонды? Может ли лечение ему помочь? Адекватны ли расходы? Хорошо, если так, но, по моему наблюдению, сборов, которые ведутся необоснованно, без понимания, нужно ли это лечение пациенту и, самое главное, будет ли от этого лучше ребенку, огромное количество.

И вот тут нередко случаются неоднозначные, а порой и откровенно скандальные истории, которые в конечном итоге дискредитируют само понятие «благотворительность». В этом случае активность таких боевых сетевых волонтерских групп становится не благом, а самым настоящим вредом.

Мы сейчас в Индии наблюдаем абсолютно бесчеловечную историю ребенка с опухолью мозга. После всех этапов лечения он был признан инкурабельным в России, начал уже получать дома паллиативную химиотерапию. Онкологи ведущего индийского госпиталя «Фортис» признали ребенка паллиативным 2 месяца назад, рекомендовав не приезжать и остаться дома, поскольку это в интересах пациента.

В этой грустной ситуации пациента невозможно вылечить, но, как говорится, это не значит, что ему нельзя помочь. Такому ребенку нужны: покой, дом, родные рядом, любимая кошка и игрушки, грамотная паллиативная химиотерапия, симптоматическая терапия, скоро будет нужно обезболивание и хоспис. Дома, а не на чужбине.

Вопрос о его смерти, как бы грустно это ни звучало, на этом этапе – дело очень короткого будущего. Современная медицина, будь то врачи из США, Англии, Индии или Японии – не может ему помочь.

Но «волонтеры» заводят во всех сетях группы и начинают сбор на лечение этого абсолютно паллиативного больного, завуалировав факт его неизлечимости. Проводятся флешмобы, дети посвящают ему стихи, стоят коробки для сборов и у нескольких тысяч людей он в статусе «спасем всем миром».

Фото с сайта www.otvet.mail.ru

Дальше волонтеры вместе с корыстными агентами отправляют ребенка в грязный некачественный госпиталь в Индии, хорошо известный жадностью и обманом пациентов, где ребенку проводят тяжелейшее лечение – высокодозную химиотерапию с аутологичной трансплантацией костного мозга. Паллиативному больному ребенку.

Мне бесконечно стыдно за этот индийский госпиталь и этих «врачей». Мы никогда не будем иметь ничего общего с этим госпиталем, где за деньги, оказывается, могут даже покалечить. Мне отвратителен этот бесчеловечный эксперимент над несчастным ребенком, которого перед уходом протащили сквозь ад высокодозки, трансплантации и, безусловно, приблизили его смерть. Я не хочу иметь ничего общего с такими «волонтерами», которые причиняют вред детям.

Он был уже в нескольких днях от гибели в том госпитале после этого ударного и бессмысленного лечения, но тут мама взяла полумертвого ребенка в охапку и прибежала в ведущий индийский госпиталь «Фортис». Все, что для него могли там сделать, сделали: за неделю стабилизировали, обследовали и подтвердили, что ничего, кроме паллиативного лечения, ему не показано и выписали с рекомендацией как можно быстрее возвращаться на родину под наблюдение местных онкологов на паллиативную терапию.

Что же должно было быть в головах и сердцах таких «спасателей», которые, по сути, издевались над этим несчастным и делали его последние дни максимально мучительными?

Это не первая история, их уже было несколько.

Например, история, как «волонтеры» тащили абсолютно безнадежного ребенка, находящегося в коме, с ущемлением ствола мозга, в терминальном состоянии, из реанимации на ИВЛ. Его готовились транспортировать на самолете МЧС то ли в Швейцарию, то ли к нам в Индию. Остановила их, видимо, только смерть несчастного ребенка.

Еще история. «Волонтеры», введя в заблуждение и врача, и семью пациента, хитрым путем буквально тащили нам в госпиталь молодую женщину с 4 стадией рака груди на лечение, «которое ее спасет». И все это несмотря на то, что ранее онколог по ее детальной медицинской истории отказался принимать, потому что не было ни единого шанса. Остановило их опять же то, что она умерла за 2 дня до вылета. Но они, кажется, вновь ничего не поняли, потому что нынешний несчастный ребенок от них же.

Что же должно быть в головах и сердцах таких «спасателей», которые, по сути, мучают и обманывают этих несчастных умирающих людей?

Не все волонтеры такие, пусть у вас не складывается это мнение. Только я могу назвать сходу добрых два десятка имен серьезных и ответственных волонтеров, которых я знаю не один год уже: Оля, Света, Таня, Лариса, Аня, Марина, Эля, Ирина, Асель, Настя, Алена, Надя, Алия – простите, что не могу вас перечислить всех тут.

Мы в «МедИндии» много работаем с волонтерами, которые просят проконсультировать того или иного ребенка. Мы очень много разговариваем с ними по медицинской части каждого их подопечного, пытаясь дать им понимание базовых принципов лечения заболеваний, течения болезни, возможностей медицины, то есть минимальном уровне медицинской экспертизы, которая необходима им, как воздух. Мы никогда не отказываем в просьбе объяснить что-то по медицинской части и проконсультировать, а иной раз по просьбе волонтеров даже поговорить с родителями или лечащими врачами, чтобы помочь волонтеру дальше помогать пациенту, даже если они собирают на лечение в других странах.

Серьезные волонтеры действительно приносят очень большую пользу больным и могут приносить еще больше, но нужна хотя бы минимальная инфрастуктура – какой-то консультационный центр, возможно, с медицинскими экспертами, которые смогут посмотреть документы пациента и сказать свое мнение, эксперты, которые знают зарубежные клиники и их возможности, которые научат азбуке фандрайзинга, включая вопросы финансовой гигиены и, конечно, психологическая «школа молодого бойца» по общению с подопечными и семьями, а также нужная им самим, потому что выгорание у волонтеров колоссальное. Сильнее, чем у сотрудников фондов.

Ну, а что касается вот таких «волонтеров», раз за разом тащащих паллиативных детей на высокодозную химиотерапию, то, по-моему, они непригодны к этому благому делу по определению, даже, если у них за спиной несколько успешных случаев фандрайзинга. Потому что не только сердце нужно вкладывать в дело помощи другим, но и ум.

Они серьезно дискредитируют благотворительность как явление, потому что скандалы, вспыхивающие после того, как все всплывает наружу, заставляют всех остальных людей думать, что их деньги идут не только не на пользу, но и во вред, а они этого точно не хотят.

И что самое печальное, один раз столкнувшись с подобным, человек затаит недоверие к благотворителям очень надолго и в следующий раз пройдет мимо просьбы о помощи тому, кому действительно можно и нужно помочь.